Максим Мартынюк: Система дотаций, как система простого распределения средств, обречена
Первый заместитель министра аграрной политики Максим Мартынюк о проблемах перевозки зерна, отношения с МПС, поддержку фермеров, распределения дотаций, Аграрной бирже и безработицы на селе в интервью agravery.
Последние три года Украина имеет урожай на стабильном уровне более 60 миллионов тонн. Впрочем, некоторые эксперты прогнозируют, что за пять лет сбор зерна вырастет до 100 миллионов тонн. По вашему мнению, когда наша страна достигнет урожая на уровне 100 млн тонн? И не остановит наращивание производства зерна проблемы на Укрзализныци, о чем постоянно говорят участники зернового рынка?
— Исходя из динамики урожаев за последние 10+ лет, показатель в 100 миллионов тонн беспрекословно реальный. Скорость его достижения зависит от многих факторов, в частности развития селекции и практики использования минеральных удобрений, заниженные нормы внесения которых сейчас компенсируются естественной плодородием украинских грантов. Есть факторы, которые играют в минус: это изменения климата, которые формируют погодную нестабильность. Мы на примере этого года в полной мере увидели, что нестабильность климатических условий заставляет всех, кто занимается прогнозам, в очередной раз задуматься над благодарностью своего труда. Но все же положительные факторы преобладают и общий тренд идет к увеличению урожайности.
В отношении логистических проблем как потенциальных стопперов этого процесса, то они не влияют на формирование вала, а проявляются уже после сбора урожая. И сказываются не столько на объемах, как на темпах и прибыльности экспорта.
Наибольший спрос на пшеницу с Черноморского региона — именно в первые три-четыре месяца после ее сбора, с кукурузой — та же история. Мы должны продать до того, как на мировой рынок поступает урожай с Южного полушария, иначе попадем в зону низких цен.
То есть значимость логистических проблем для развития сельского хозяйства преувеличена?
— Могу сказать следующее: Украина выполняет свои экспортные контракты не потому, что Укрзализныця обеспечивает все перевозки, а потому, что мощности, которых не хватает, компенсируются автотранспортом.
Логистические проблемы есть, и они колоссальны. Я о них неутомимо напоминаю: не хватает не только вагонов — по разным оценкам, УЗ не хватает от 300 до 400 тепловозов и электровозов. Понятно, что все поставки американских тепловозов не закроют такую большую дыру. УЗ нужно подумать над допуском частной тяги на рынок, искать оптимальный формат ее эксплуатации. Вопрос маршрутизации, закрытие мелких станций — все это попытки решить проблемы логистики, но пока бизнес не почувствовал от них положительного эффекта, а скорее наоборот.
Кроме того, не только УЗ — узкое горло экспорта. У нас есть определенная проблематика по емкостях хранения: нам нужно и модернизировать, и наращивать элеваторные мощности. Но это процесс не одного дня, и он продлится паритетно к наращиванию урожайности зерна.
А у вас есть организационные возможности повлиять на этот вопрос? Вроде Владимир Гройсман еще в пятницу 6 сентября обещал, что Кабмин разработает механизм допуска частных локомотивов на путях Украины. Вы на одном из последних заседаний Кабмина поднимали эту проблему …
— У правительства есть возможность создать рамку для изменений. Но очень многое зависит от реализации этих изменений, и здесь мы без активной роли железнодорожного монополиста не обойдемся.
А насколько у нас изменится валютная выручка и доля на мировом рынке, когда мы начнем собирать по 100 млн тонн зерна, и продавать на экспорт 60−70 млн тонн, вместо нынешних 40 млн тонн?
— Это целая математическая модель, имеющая несколько переменных, в частности сокращение внутреннего потребления населения, фактор трудовой миграции, рост спроса отрасли животноводства на зерно. При валовом сборе в 100 миллионов тонн, мы нарастим экспорт в, условно, 60 млн тонн. Что касается наших долей на мировых зерновых рынках — они вряд ли кардинально изменятся, так как параллельно идет наращивание потребления в мире из-за роста населения и оно будет пропорционально компенсироваться и наращиванием импорта от других поставщиков.
Кстати, о продажах. Эксперты время от времени говорят, что у нас отсутствует полноценная Аграрная биржа, где можно было сбыть собранный урожай на выгодной цене. Конечно есть учреждение с таким же названием, но ее доля на рынке незаметна. Может министерство повлиять на появление полноценной такой структуры, и в какие сроки это возможно?
— В период трансформации Украины от социализма к капитализму мы видели одну попытку сделать такую биржу. Такие площадки имеют разную степень задействованности в рыночных процессах, однако по факту ни один из них не стал дееспособным и заметным игроком в АПК.
Что такое биржа? Это площадка посредник между производителем и потребителем, в данном случае — агропродукции. Сейчас такого учреждения нет не потому, что его никто не создает, или блокирует создание, а потому что в нем не нуждаются сами участники рынка, оперирующие в условиях контакта вне биржи. Я не ошибусь, если скажу, что по внебиржевым контрактам происходят подавляющее большинство сделок по покупке зерна. Появился целый класс экспедиторов-коммивояжеров, которые занимаются только тем, что в сезон собирают зерно. Крупные элеваторы, работающие на третьих лиц, а также на себя берут посреднические функции. Поэтому я уверен, что такая биржа появится, но это вопрос развития рынка, и не только аграрного. Наконец, у нас нет профильных бирж в других секторах, полноценно функционирует только валютная биржа.
Какой результативности ожидает Минагрополитики от 5-летней реализации текущих программ господдержки, и рассчитывает, что через некоторое время наши аграрии полностью «встанут на ноги», и не потребуют бюджетных субсидий? Проводили вы расчеты, ввиду отсутствия такой практики поддержки?
— На самом деле, система господдержки в формате профильных программ — это не наше ноу-хау. Система дотаций действовала и раньше, но это было настолько давно, что всех нюансов даже люди, которые их получали, уже не вспоминают.
Однако с тех пор и ходят легенды о «аграрном лобби», которое якобы постоянно добывало преференции для аграриев во время бюджетного процесса. В законодательной базе действительно отчетливо видны следы этих лоббистских усилий, но их оценка неоднозначна. В частности, только три сектора в животноводстве осчастливили государственной поддержкой — это скотоводство, птицеводство и свиноводство. Без своих лоббистов, другие отрасли животноводства были фактически поставлены вне процесса распределения бюджетного пирога.
После отмены спецрежима НДС встал вопрос компенсаторов для отрасли и тогда было решено вернуться к системе дотаций.
Первый год ее работы — 2017 — обнаружил как положительные ее стороны, так и недостатки. К последним отрасль и общественность традиционно относят элемент квазиакумуляции НДС. Его плюс был в автоматизме распределения, но он приводил к тому, что богатые становились еще богаче, а бедные — беднее. Получалось, что справедливое распределение приводил к несправедливым последствиям.
Кроме того, у нас висел ряд долгов по предварительным программами господдержки. Например мы не довозместили деньги на компенсацию за строительство животноводческих ферм, по садоводству был долг в 180 млн грн.
Поэтому первый год фактически был потрачен на закрытие этих «хвостов». Однако в этом процессе мы осознали, что 1) эти отрасли требуют длительной поддержки вследствие длительности производственного цикла и инвестиционной емкости; 2) программы должны создавать точки роста в аграрной отрасли, поэтому основной упор был сделан на поддержку животноводства.
Нынешний формат поддержки был сформирован по результатам встречи с реальными производителями и ассоциациями. Я сознательно отделяю эти две категории, поскольку общение с ассоциациями в отрыве от их участников все равно приводило к искажению информации. Поэтому, даже если мы встречались с ассоциациями, я их покорнейше просил приводить с собой реальных производителей, членов этих ассоциаций. Такой диалог у нас происходил, и будет происходить в этом году.
По результативности. В животноводстве мы имели постоянную и безрадостную тенденцию к сокращению поголовья, которую удалось в этом году остановить. Сложно сказать, это заслуга министерства, или мы просто достигли минимума, который является дном, — я лично считаю, что количество КРС могла бы и дальше падать. Но мы бы хотели не только наращивание поголовья, но и увеличение его производительности. Средний надой в 10 тысяч литров на одну корову — это тот показатель, к которому стоит стремиться.
Мы впервые обеспечили ресурс для поддержки фермеров как отдельного слоя товаропроизводителей, поскольку исходили из того, что один поддержаный фермер — это десяток рабочих мест в сельской местности, где с работой очень сложно.
Мы рассчитываем, что поддержка фермеров приведет к удвоению их численности за два года. Судьба аграрного ВВП, который генерируют фермеры по нашим расчетам должна увеличиться с текущих 6% до 12%.
Удвоение показателей выглядит довольно оптимистичным прогнозом.
— Такая динамика будет обеспечена не только появлением новых фермеров, но и легализацией уже имеющихся хозяйств. Ни для кого не секрет, что существует класс так называемых единоличников, которые нигде не регистрируются, обрабатывают до 20 гектаров пашни — паи членов их семьи. Понятно, что они выйдут из тени, когда достигнут определенного уровня развития, объемов производства. И наша задача — поддержать их выход из тени. Эта тень является одной из причин, почему мы имеем очень низкий спрос по программе фермерского миллиарда — чтобы получить поддержку, нужно легализовать свое хозяйство и имущество, к чему не все готовы. Банки до сих пор считают фермеров рискованными заемщиками, поэтому не кредитуют.
В рамках фермерского миллиарда закладывались средства и на консультационные услуги для мелких производителей. А как развивается эта программа господдержки?
— Мы закладывали пять миллионов, выборка этих средств тоже невелика. В чем здесь нюанс? Советник — это тот человек, который должен посоветовать фермеру, чем было бы ему лучше заниматься. Например, два года назад, если бы мы были советниками, мы бы пришли к фермеру и сказали: заканчивай сеять пшеницу или рапс, а посади на двух гектарах плантацию малины. Он бы послушал советы, и в этом году бы его ожидало разочарование: цена на малину просела из-за значительного урожая этой ягоды. Мог бы это предвидеть советник? Теоретически — мог бы. Практически — для этого нужно иметь огромный опыт в сельском хозяйстве. Лучший советник — это опытный фермер, который начинал с 3 гектаров, а сейчас имеет 500, который испытывал и убытки, и доходи, который вышел на оптимальную для себя систему хозяйствования, и который может поделиться своими знаниями.
Безусловно, консультирование — один из трех китов, на котором базируется сельская жизнь (два других — фермерство и кооперация — Ред.). Но советники должны постоянно совершенствовать свои знания, посещать новые мероприятия, и иметь внутреннюю ответственность за те советы, которые дают. Очень просто давать советы, когда ты сам не рискуешь деньгами.
Я думаю, советники еще будут искать свои ниши, в которых их советы будут действительно ценными. Скорее всего, советы в стиле «выращивай не ту культуру, а другую», вряд ли будут востребованы. Но если кто-то заложит с нуля плантацию малины, то советники могли бы давать агрономические советы, советы по хранению продукции, и так далее. Когда выстраиваешь какой-то процесс, то должен понимать все его этапы: если знать как организовать каждый из них, это существенно экономит средства.
А по-вашему, смогут хотя бы за 5 лет наши аграрии обходиться без дотаций и господдержки?
— Я возможно сейчас скажу не совсем популярную среди аграриев вещь, но я уверен, что украинское сельское хозяйство в украинских климатических и экономических условиях способно быть прибыльным. И система дотаций как система простого распределения средств между теми, которые занимаются сельским хозяйством, — обречена, более того — только будет ослаблять нашу аграрную отрасль. Когда ты понимаешь входные данные: мировую цену на твою продукцию, площадь земельного банка, стоимость сырья, ты работаешь над оптимизацией своих расходов. Когда ты видишь, что тебе дают желанные 700 евро на гектар, как в ЕС, то ты понимаешь, что эти 700 евро — это гарантированный доход, который дает возможность неэффективно хозяйство, все равно оставаться в плюсе.
Я регулярно общаюсь с действующими и бывшими министрами сельского хозяйства Украины и ЕС (так называемых «стран-новых членов»), и они все разделяют такое мнение. Но если в ЕС принято раздавать 700 евро на гектар, то они раздают. Где это не практикуется, аграриям остается надеяться только на себя. Возвращаясь к Украине, система дотаций должна действовать, но должна быть направлена исключительно на точки роста, и только до момента, когда эта поддержка будет нужна. То есть когда мы выведем животноводство к тем объемам производства, мы задались целью, мы будем сокращать поддержку, а средства перенаправим в другой сегмент сельского хозяйства. К сожалению, это будет не скоро.
А когда это возможно?
— Что касается животноводства, то будет эффективнее, если мы сохраним текущие программы хотя бы на 5 лет. Если они будут продолжаться менее 3 лет, это вообще глупо потраченные средства. Первый год действия программы люди присматриваются, сомневаются, ищут в чем подвох. На второй год начинают потихоньку инвестировать, но все равно думают — не обманут. На третий год программа выходит на пик мощности, аграрии начинают обмениваться между собой информацией о ее работе. Чтобы запустить проект в животноводстве, при интенсивных усилиях нужно три года: год идет на строительство, на второй год закупаешь скот, и только на третий год начинаешь получать продукцию.
Имеет ли Минагрополитики возможности простимулировать сельское развитие и уменьшить безработицу на селе «неаграрной» занятостью, например работами по восстановлению инфраструктуры дорог и водопроводов, или стимулами для появления небольших производств и т. д. Тем более, что в период реформирования своего аграрного хозяйства Польша активно наращивала и не аграрную занятость на селе.
— Действительно, Польша известна своими программами по поддержке малого бизнеса на селе. Но у них стартовые условия были несколько иные: у них малый бизнес и фермерский класс исчезал даже при социализме, культура мелкого производства и частной инициативы всегда была. Ее просто усилили, оказали поддержку. Польша даже бюджетные программы предусматривала, чтобы люди могли начать свой бизнес.
У нас колхозная система выхолостило частную инициативу на селе, и нам действительно нужно сосредоточиться на стимулах для ее возрождения. Но пока мы фокусируемся на стимулировании сельского хозяйства, чтобы уровень частной инициативы в АПК потянул за собой инициативу и в неаграрных секторе.
agravery
